Неточные совпадения
Все остальные части
шеи, зоб и хлупь — чисто-белые; из-под
шеи,
по обеим щекам,
по кофейному полю идут извилистые полоски почти до ушей; спина светло-сизая или серая узорчатая; на крыльях лежат зеленовато-кофейные, золотистые полосы, сверху обведенные ярко-коричневою, а снизу белою каемочкою;
по спинке к хвосту лежат длинные темные перья, окаймленные
по краям беловатою бахромкою, некоторые из них имеют продольные беловатые полоски; вообще оттенки темного и белого цвета очень красивы; верхняя сторона крыльев темновато-пепельная, а нижняя светло-пепельная; такого же цвета верхние хвостовые перья; два из них потемнее и почти в четверть длиною: они складываются одно на другое, очень жестки, торчат, как спица или
шило, от чего, без сомнения, эта утка
получила свое имя.
Про себя скажу тебе, что я, благодаря бога, живу здорово и спокойно. Добрые мои родные постоянно пекутся обо мне и любят попрежнему. В 1842 году лишился я отца — известие об его кончине пришло, когда я был в Тобольске с братом Николаем. Нам была отрада
по крайней мере вместе его оплакивать. Я тут
получил от Николая образок, которым батюшка благословил его с тем, чтобы он
по совершении дальнего путешествия надел мне его на
шею.
— Я двадцать рублей,
по крайней мере, издержал, а через полгода только один урок в купеческом доме
получил, да и то случайно. Двадцать рублей в месяц зарабатываю, да вдобавок поучения
по поводу разврата, обуявшего молодое поколение, выслушиваю. А в летнее время на
шее у отца с матерью живу, благо ехать к ним недалеко. А им и самим жить нечем.
Кассиров на свете много, и никогда эта профессия не казалась мне особенно интересной. Просто выдает билеты и
получает деньги. Но теперь, когда я представлял себе в этой роли высокую девушку в темном платье с спокойным вдумчивым взглядом, с длинной косой и кружевным воротничком вокруг
шеи, то эта прозаическая профессия представлялась мне в особом свете. Быть может, думал я, в это самое время пароход несется
по Волге, и она сидит на палубе с книгой на коленях. А мимо мелькают волжские горы.
— А так, ваше высокоблагородие, —
по солдатски вытянувшись, ответил Егорушка. — Грехи отмаливать пришел. Значит, на нашем пароходе «Брате Якове» ехал наш губернатор… Подаю ему щи, а в щах, например, таракан. Уж как его, окаянного, занесло в кастрюлю со щами — ума не приложу!.. Ну, губернатор сейчас капитана, ногами топать, кричать, а капитан сейчас, значит, меня в три
шеи… Выслужил, значит, пенсию в полном смысле: четыре недели в месяц жалованья сейчас
получаю. Вот и пришел в обитель грех свой замаливать…
Молодой тайный советник Стрекоза, который ожидал к празднику Белого Орла, а
получил корону на святыя Анны и в знак фрондерства отправлялся вояжировать; адвокат, который был обижен тем, что его не пригласили
по овсянниковскому делу ни для судоговорения, ни даже на побегушки; седенький старичок с Владимиром на
шее, маленький, съёженный, подергивающийся, с необыкновенно густыми и черными бровями, которые, при каждом душевном движении, становились дыбом, и должно быть, очень злой; наконец, какая-то таинственная личность в восточном костюме, вроде халата из термаламы, и с ермолкой на голове.
Николай. Я подумал, что бросать мне этот образ жизни не следует, чтоб не растерять знакомства. Занял в одних руках значительную сумму за большие проценты, уплатил все мелкие долги и зажил опять по-прежнему, в ожидании будущих благ. Все мне казалось, что
получу большой процесс. Ну, а дальше уж просто. Процесса большого я не
получил, деньги прожил, а долг, как петля на
шее. Петля давит, тоска, отчаяние… А от тоски праздная, трактирная жизнь… Вот и вся моя нехитрая история.
— О, свинья! Трус! Предатель! — злобно зашипел Файбиш. — На же, на!..
Получи!.. Кнут резко свистнул в воздухе. Файбиш бил широко и размашисто, тем движением, каким он обыкновенно стегал собак. Но Герш быстро повернулся к балагуле задом, сгорбился, спрятал
шею в плечи, и жестокие удары пришлись ему
по спине и
по рукавам.
Жандармский полковник Пшецыньский, арестовавший тебя в Высоких Снежках, недавно
получил Анну на
шею за снежковское укрощение и
по этому поводу лихо откалывал (с орденом на
шее) мазурку на семейном вечере в летнем помещении клуба.
Дос
сшил Ивану Павловичу такую вицмундирную пару, что тот сразу
получил вид
по крайней мере молодого сенатора.